Польское оборонительное вооружение

Доспехи

В первой половине XVI в. польская гусария в качестве оборонительного вооружения использовала доспехи венгерского происхождения, состоявшие из шишака, кольчужной рубахи либо латного полудоспеха, дополненного нашейником и кольчужными рукавами. В некоторых случаях кольчугу поддевали под латы. Нашейник-ожерелье, по западноевропейской традиции, надевался под панцирь; плечи защищались наплечниками из поперечных узких сегментов. Сама же кираса относилась к конструктивному типу «рачья грудь».

В период с конца XVI в. до начала 30-х гг. XVII в. в качестве защитного вооружения часто использовались доспехи западноевропейского производства, иногда несколько переделывавшиеся. Наконец, во времена правления короля Владислава IV (1632—1648) окончательно сформировался польский комплект доспехов.

Польские гусарские доспехи XVII в., исходя из своего предназначения для тяжелой кавалерии (точнее, тяжелой по сравнению с другими польскими кавалерийскими формациями) и использования при проведении фронтальных атак сомкнутым строем (в буквальном смысле слова «колено в колено»), отличались хорошей сопротивляемостью ударам при относительно небольшом весе, несмотря на значительную толщину некоторых элементов, подвижностью, а также неплохими эстетическими качествами (что для шляхтича было, конечно, не важней боевых свойств, но тоже весьма важно). Эти доспехи, так же как и польские сабли, были, как считается, идеальным продуктом сочетания восточной и западной традиций военного искусства (с преобладанием, однако, западноевропейского влияния).

Точно так же, как и доспех Древней Руси, тоже сформированный «на стыке» двух традиций, хотя история этого доспеха требует самостоятельного рассмотрения; о ней — речь в одной из следующих книг...

Комплект польского защитного снаряжения включал в себя панцире, нашейник, наплечники, наручи и в некоторых случаях, под влиянием западноевропейских кирасирских лат, длинные сегментные набедренники с наколенниками. Грудь и верхняя часть спины защищались сплошными металлическими пластинами, а живот и поясница — поперечными полосами металла, соединенными между собой шарнирами, дававшими им возможность смещаться друг относительно друга, и сыромятными кожаными ремнями, приклепанными с изнанки.

Нагрудник и наспинник соединялись между собой на плечах и на боках с помощью ремней и пряжек. Иногда, впрочем, наспинник отсутствовал, тогда нагрудник фиксировался на туловище с помощью длинных перекрестных ремней. Толщина нагрудной пластины приблизительно равнялась 2—2,5 мм.

Наплечники были небольшие, не достигавшие уровня локтя и собиравшиеся из поперечных полос металла. Общая же конструкция польских лат, монтировавшихся из элементов, выкованных из крупных стальных пластин и полос, соединенных между собой шарнирами и заклепками, в основном относилась к западной традиции доспешного дела.

Классические польские гусарские доспехи XVII в. условно подразделяют на следующие типы:

1) тип 1-й (старший) — (1640—1675) — доспехи, к которым применялись польские шишаки ранних типов, внешне выделявшиеся относительной простотой и скромностью декора. Характерным элементом всех составных частей таких доспехов было отчетливое вертикальное ребро посередине. Довольно длинный нагрудник, заходивший несколько ниже пояса, разделялся внизу на 3—5 сегментов. Нашейник, состоявший из двух частей, из которых передняя имела посередине заостренный выступ, застегивался на правом плече и имел ремни для прикрепления наплечников. Наплечник состоял из верхнего сегмента, непосредственно присоединяемого к нашейнику, фигурной наплечной пластины с широким задним крылом и небольшими подвижными многозвеньевыми крыльями спереди и, обычно, из нескольких небольших поперечных полос, защищавших плечо, накладывавшихся друг на друга так, что каждая нижняя пластина находила на верхнюю. Наруч, конструкция которого была позаимствована на Востоке, в частности у турок, состоял из крупной наружной пластины, называвшейся по-польски «лыжка», выковывавшейся в виде вытянутого и слегка заостренного листа, и закрывавшей руку от запястья до локтя включительно. Внутренняя сторона руки закрывалась одно- или двухчастным "браслетом", застегивавшимся на пряжки и доходившим приблизительно до середины руки.

Наиболее внешне с эффектной деталью польских доспехов по праву считаются крылья, отчего, собственно, польскую тяжелую кавалерию и прозвали «крылатыми гусарами». Почему-то до сих пор принято считать, что они служили чисто декоративным целям, однако это не так. Громкий свистящий звук, который издавали эти крылья во время скачки, оказывал значительное психологическое воздействие на противника, а также пугал неприятельских коней[То, что это не легенда, было лишний раз подтверждено при съемках фильма «Потоп» по роману Г. Сенкевича. Гул, издаваемый гусарскими крыльями, звучал в таком регистре, который был абсолютно невыносим для конского слуха. Повиновение всаднику при этом могли сохранить только те лошади, которых до того специально дрессировали, приучая к подобным звукам.]. Кроме того, крылья мешали прицельно накинуть аркан на шею гусара (как известно, в XVII в. основными противниками поляков были турки, запорожцы и татары, использовавшие такое оружие весьма активно). При падении с коня крылья утыкались в землю и таким образом амортизировали удар.

Вообще, первое упоминание о крыльях в польских литературных источниках содержится в описании приема, оказанного Екатерине Австрийской польским королем Сигизмундом-Августом в 1553 г.: «Оруженосцы с копьями в руках последовали за рыцарями, высокие чубы и страусовые перья украшали их шлемы, щиты на плечах, а от плеч возносились серебряные крылья».

Гусарские крылья изготовлялись из орлиных, соколиных или страусовых перьев. Эти перья укреплялись на длинных, около 170 см, деревянных стержнях, прямых или слегка изогнутых наверху, обтянутых кожей или бархатом и оковывавшихся орнаментированными латунными бляхами. Такие стержни крепились к наспинникам панцирей с помощью специальных кронштейнов или к задним лукам седел.

Такова уж сила стереотипов, что, до сих пор многие считают, что все без исключения гусары использовали крылья. Но очень многие подлинные гусарские доспехи, хранящиеся как в польских, так и мировых музейных собраниях, не имеют и следов прикрепления крыльев, тем более что, как уже говорилось выше, на многих доспехах наспинник отсутствовал вообще. Кроме того, иногда встречаются доспехи не с двумя, как принято считать, а с одним крылом.

Обычай использования крыльев в качестве украшения доспеха пришел в Польшу при посредничестве Венгрии из Турции, где отборные всадники, называвшиеся «делии» (безумные), украшали крыльями колпаки, щиты и доспехи.

Декорировались гусарские латы путем нарезания верхних кромок сегментов кирасы и наплечников фестонами в виде закругленных зубцов и вычеканивания простых орнаментов, состоявших из сочетаний точек, дуг и окружностей. Но основной декоративный эффект создавали наклепанные на доспехи латунные бляхи в виде разного рода каемок, розеток и медальонов, ярко выделявшихся на фоне полированной до зеркального блеска стали. Известный польский оружиевед Бохеньский, автор многих трудов по истории польского оборонительного вооружения, считает, что такие декорировочные элементы происходят из народного декоративно-прикладного искусства, что является вполне правдоподобным, поскольку некоторая часть польских доспехов изготовлялась в сельских районах.

Наиболее часто встречающимся элементом орнамента на гусарских доспехах этого типа был знак так называемого кавалерского креста, использовавшийся как символ рыцарского достоинства. Он располагался чаше всего, на правой геральдической стороне нагрудника и на передней пластине нашейника. Этот знак чаще всего изготовляли из круглой, реже квадратной латунной бляхи, внутри которой делались овальные диагональные вырезы, формировавшие внешний вид креста. На левой стороне панциря, то есть на сердце, размешался латунный медальон с изображением Пресвятой Девы Марии (в некоторых случаях при этом за основу брали образ Ченстоховской Божьей Матери).

Кроме подобных комплектов, изготовлялось также вооружение аналогичной конструкции, но с более скромным декором, у которого не было фестончатых вырезов на кромках сегментов, латунных блях и т. п. Но в любом случае непременной внешней деталью был «кавалерский крест», который прикреплялся посередине или слева.

2) тип 2-й (младший) — (1675—1730). К доспехам данного типа применялись шишаки поздних образцов. По сравнению с более ранними типами лат заметно изменили свой внешний вид наплечники. Их формы заметно округлились, передние крылья из составных стали сплошными, наплечники утратили вертикальные ребра. Округлились также и наручи, уподобившись тем самым турецким образцам. Подверглись изменениям также формы декорирования. Использовавшиеся ранее мотивы народного искусства, которые придавали доспехам более скромный и солидный внешний вид, были вытеснены орнаментами, характерными для стиля позднего барокко, иногда в сочетании с позолотой. Нагрудники и наплечники украшались литыми латунными бляхами в виде маскаронов. «Кавалерские кресты» приобрели более вычурные формы, иногда вместо медальонов с изображениями Девы Марии прикреплялись геральдические знаки или латунные изображения св. Георгия, св. Мартина или архангела Михаила — давних покровителей воинов. С начала XVIII в. доспехи утрачивают свое боевое предназначение и становятся элементом парадной униформы.

Шлемы

В начале XVI в. «гусарией» очень короткое время применялись закрытые шлемы, которые впоследствии были заменены шлемами типа «штурмхаубе» и «капеллино». Польский хронист Марцин Вельский упоминает капеллины в своей «Хронике»: «Гусары имели позолоченные капеллины на головах, а при них султаны из перьев». Польские капеллины XVI в. представляли собой полусферические, покрытые вертикальными желобками изголовья с небольшими полями, снабженные пят и сегментным назатыльником, приклепанным к нижней кромке тульи или к полям, наушами, подвижным стержнеобразным наносником, проходившем сквозь тулью. Позднее они были вытеснены шишаками.

Поначалу это были шишаки венгерского типа. Формы венгерских шишаков возникли еще в XV в. на основе восточных образцов. Это были сфероконические изголовья, заканчивавшиеся на верхушке шпилем, снабженные козырьком с подвижным наносником, полукруглыми или трапециевидными наушами с характерной сердцеобразной выпуклостью посередине и небольшим назатыльником. Средняя часть изголовья нередко покрывалась вертикальными желобками.

С появлением чисто польского комплекта защитного снаряжения появились и польские шишаки. Как и доспехи, их также подразделяют на следующие конструктивные типы:

1) (1630—1675) — шлемы с гладкой полусферической верхушкой, подвижным наносником, расковывавшимся в нижней части в листообразную пластину, которая почти полностью закрывала лицо и имела в своей верхней части полукруглые вырезы для глаз, полукруглыми выпуклыми наушами с сердцевидными отверстиями на уровне ушей и полукруглыми вырезами на уровне глаз, длинным и почти вертикальным сегментным назатыльником (сегменты его были установлены так, что каждый верхний из них находил на нижний, изредка — наоборот). Науши прикреплялись к шлему с помощью кожаных сыромятных ремней, верхние концы которых приклепывались к шишаку, а нижние — к верхней части науша. Разновидностями этого типа были шишаки с более-менее богатой декорировкой латунными розетками и каемками. На голове шишак фиксировался с помощью подбородного ремня.

2) (1630—1675) — эти шлемы отличались от предыдущего типа наличием довольно высокого полукруглого гребня на верхушке шлема.

3) (1675—1730) — шлемы с полусферической тульей, снабженной широкими вертикальными желобами по всей поверхности, со сплошными, без сердцевидных отверстий, наушами (но с полукруглыми вырезами на уровне глаз), украшенными гротесковыми маскарона-ми, причудливой формы наносником, выполнявшимся, например, в виде усов.

В боевых условиях наряду с польскими шишаками применялись также немецкие «паппенхаймеры» и трофейные турецкие шишаки.

В XVII в. польская войсковая «старшина» иногда носила весьма своеобразный доспех из металлических чешуи — так называемую карацену (собственно, только они и могли себе позволить носить подобный доспех, ибо он был весьма дорог, тяжел и не очень удобен), который являл из себя порождение «сарматского стиля»[Сарматский стиль, или сарматизм, — художественное течение в польском изобразительном искусстве, опиравшееся на подражание памятникам сарматского и этрусского искусства.], бытовавшего в те времена в Польше.

Как и боевые доспехи, карацена состояла из следующих деталей: шишака, нагрудника с наспинником, нашейника, наплечников и наручей. Сравнительно редко встречались набедренники, а еще реже — полная защита ног. У особенно дорогих экземпляров даже шишаки были чешуйчатые.

Основу для такого доспеха изготовляли из оленьей или лосиной кожи, соответствующим образом обработанной. Затем к этой основе прикрепляли металлические бляшки (каждую по отдельности) двумя, реже тремя заклепками, причем бляшки меньших размеров, располагавшиеся на наименее подверженных ударам местах и не игравшие поэтому особой роли в выполнении защитных функций, крепились только одной заклепкой. Эти чешуйки, большей частью прямоугольной формы с закругленным нижним краем, нередко с вертикальными ребрами, укладывались на основу одна подле другой, каждый их верхний ряд находил на нижний.

Нагрудник соединялся с наспинником на плечах и на боках с помощью ремней и пряжек. В том случае, когда наспинник отсутствовал, нагрудник снабжался более глубокими боковинами и длинными перекрестными ремнями для его фиксации на туловище. Также, как и у боевых доспехов, нагрудники карацен украшались «кавалерскими крестами», геральдическими эмблемами и мелкими розетками на чешуйках. Двухчастный нашейник, изготовлявшийся из чешуи либо сплошных пластин, также декорировался «крестом».

Наплечники, выполнявшиеся в виде спускающихся на плечи пелерин или лопастей, также были из кожи, покрытой сверху чешуей и с изнанки подбивавшиеся бархатом красного цвета.

Самым характерным элементом украшения для карацен были чеканные маскароны, которые размещались на наплечниках и набедренниках (если таковые имелись), изготовленные из медных или латунных пластин. В отличие от боевых гусарских лат карацены не имели крыльев.

«Караценовые» шишаки тоже были из плотной кожи, делались они в виде полусферического изголовья, покрывались чешуей, а на нижней кромке — пластинчатым ободом, к которому приклепывались козырек, снабженный наносником, науши и назатыльник (чешуйчатый или сегментный).

НАСТУПАТЕЛЬНОЕ ВООРУЖЕНИЕ

К нему, помимо огнестрельного оружия, о котором здесь речь вестись не будет, относились копья, сабли, кончары, чеканы и палаши.

Копья

Польское гусарское копье непосредственно происходит от венгерского копья начала XVI в. Оно было легкое (изготовлялось из древесины пихты), относительно короткое (несколько более 3 м), а для лучшего управления им во время атаки на древке почти у самого обратного конца имелся деревянный шар, благодаря которому центр тяжести копья смешался к месту обхвата.

Польское же копье, сохраняя эти особенности, отличалось очень длинным древком, размеры которого колебались в пределах от 4,5 до 5,5 м, то есть оно было значительно более длинным, чем даже пехотная пика. На это древко насаживался наконечник с длинной втулкой, общая длина которого достигала 50 см, и острием круглого или граненого сечения. Древки копий были окрашены в разные цвета, в зависимости от принятого в каждой гусарской хоругви, под наконечником прикреплялись длинные флажки-прапорцы. Их длина достигала 4 м. Такие длинные прапорцы, свешивавшиеся до уровня конского уха, когда всадник держал копье вертикально, использовались не только как украшение или же отличительный знак. Их предназначение было примерно тем же, что и у флажков на рыцарских копьях XII—XIII вв.: во время атаки, развеваясь под действием встречного потока воздуха, они скрывали за собою фигуру всадника и мешали неприятельским стрелкам точно прицелиться.

(Сходный метод «надувной» защиты, т. е. работающей по принципу ткани, раздуваемой ветром при конском скоке, применяла и самурайская конница. Однако японцы береглись выстрелов не спереди, а сзади — от них защищал плащ, вившийся за плечами самурая, подобно парашюту.)

Древки копий изготовлялись из осины. Для уменьшения веса, из-за значительной длины, их приходилось делать пустыми внутри. Для этого заготовку разрезали вдоль, выбирали из нее сердцевину и полученные половинки склеивали.

Легкость копий, а также смешенный к месту обхвата с помощью деревянного шара центр тяжести позволял довольно легко управлять оружием во время атаки, несмотря на его значительные размеры.

Однако из-за имеющейся внутри древка полости, точнее, из-за продольного клееного шва древки копий были не столь прочными и часто ломались. Для упрочнения древков применялись разные способы. Например, Кампенхаузен Парнавский Подкоморный, писал: «Для устранения мягкости копья от наконечника на добрые полтора локтя сбегали вниз крепкие прутья или железные перья. По виду этих перьев можно было сразу же опознать умелого воина. В них вся сила копья удерживалась». Кроме того, такие прутья предохраняли копья от перерубания древка клинковым оружием.

Применялся и другой способ упрочнения. Итальянец Себастиан Цефали писал: «Помимо сабли, оружие их (гусар. — Авт.) есть копье, пустотелое внутри, сверху оплетенное крепким ремнем и облитое смолой. Этим копьем всадник, мчась на коне, может пробить навылет доспех» (разумеется, кольчужный).

Гусарское копье предназначалось только для нанесения таранных ударов. Его часто применяли для борьбы с пикинерскими или кавалерийскими каре. Тот же Себастиан Цефали отмечал: «Гусар, помимо копья, которое он получает от ротмистра, дабы не остаться безоружным, должен иметь в обозе несколько жердей, причем, срубив молодую елочку или сосенку, может сделать копье. Копье должно быть 8,5 локтя длины.,. Копье хорошо на пешего немецкого копейщика, на гусар венгерских и на всадников турецких». О том, насколько важным для гусара оружием было копье, говорят слова М. Фредро: «Пока копье у гусара есть, будет поляк паном в поле; когда копье сгинет, сгинет и удача поляка».

Сабли

Тяга к этому виду оружия связана с тем, что противники Польши часто применяли элементы легкого доспеха, сделанные не из броневых пластин, а из мягких материалов — ткани, войлока и т. д. Такая защита, при ряде очевидных недостатков (прежде всего, меньшие оборонительные качества) имеет и ряд достоинств, среди которых в данном случае принципиально одно: прямой клинок при рубящем ударе в ней «вязнет».

Первым типом польской боевой сабли была так называемая венгерско-польская сабля, возникшая под влиянием территории Речи Посполитой со второй половины XVI в. и до первой половины XVII в.

Эта сабля имела открытую рукоять, изредка замкнутую цепочкой, которая соединяла между собой навершие и переднее плечо перекрестия. Само перекрестие было простое, прямое, с длинными «усами» — удлиненными треугольными выступами посередине, которые с обеих сторон охватывали нижнюю часть рукояти и верхнюю часть ножен. Клинки были длинные, 78—88 см, главным образом привозные, генуэзские или штирийские, отличались малой кривизной, большим весом и твердостью. У некоторых экземпляров клинок в нижней части под прямым углом, называвшимся «молотком», переходит в расширенное, заостренное с обеих сторон лезвие — так называемое перо[Соответствует русскому термину «елмань».]. Клинок снабжался одним или двумя продольными желобами, шедшими на всю длину клинка или же только до уровня пера.

Рукоять сабли состояла из прямоугольной железной пластинки, покрытой с обеих сторон деревянными накладками и обтянутой кожей. Под кожей рукоять часто обматывалась шнуром или металлическим жгутом, что придавало ей ребристый вид и удобство при удержании сабли в руке. Характерное роговое или металлическое навершие было укреплено несколько под углом к рукояти, наклонно вперед, иногда оно отгибалось вниз или наискосок вверх. Оно, как правило, прикрывалось металлическим колпачком, так называемым наперстком.

Широкие деревянные ножны обтягивались черной или коричневой кожей и оковывались металлическими обоймицами.

Общая масса сабли вместе с ножнами примерно равнялась 1,6 кг, а без ножен — около 0,9 кг.

Это оружие было весьма популярно в среде польской шляхты, о чем свидетельствует старинная польская поговорка:

«Конь— турок, холоп — мазурок, шапка — магерка[Магерка — головной убор в виде колпака, венгерского происхождения.], сабля — венгерка».

Во второй половине XVII в., под влиянием восточных образцов, прежде всего турецких, появились сабли, которые приобрели огромную популярность не только среди гусар, но и среди польской шляхты вообще и до сих пор являющиеся наиболее известным типом польской сабли в мире, а именно знаменитые «карабелы». Характерным внешним признаком этой сабли была рукоять с навершием специфической формы, несколько напоминавшее голову орла в короне.

Для боевых карабел использовались прежде всего восточные (главным образом турецкие и персидские) или западные (в основном золингенские), а также иногда польские клинки. Несмотря на их различное происхождение, основные параметры у клинков карабел приблизительно совпадали и были следующими: длина клинка — 770—860 мм, ширина полосы — 27—33 мм, длина пера — 235—265 мм, расстояние от центра удара до центра тяжести — 250—265 мм, кривизна клинка — 70—95 мм. Рукоять состояла из двух деревянных (дубовых или ореховых) или роговых накладок, прикрепленных к хвостовику клинка с помощью штифтов. Нередко такие накладки покрывались выступами в виде «шевронов» для удобства удержания сабли в руке. Эта сабля также вошла в народную поговорку: «Без Бога — ни до порога, без карабели — ни с постели».

Приблизительно в то же время, что и карабела, появился и специализированный тип боевой[Мы намеренно так часто используем слово «боевой» применительно к сабле, поскольку в Польше было также очень популярно и парадное, богато декорированное оружие, изготовлявшееся по образцам боевого.] польской сабли, на этот раз, в отличие от рассмотренных выше, с замкнутой гардой, — гусарская сабля. Ее называли также «черной саблей» из-за черного цвета рукояти и ножен, а также «гусарским» или «кривым палашом»[Вообще, в старых польских инвентарных описях, особенно относящихся к XVIII в., все клинковое оружие с замкнутой гардой, вне зависимости от конструкции клинка, именовалось палашом.].

Типичная польская гусарская сабля характеризовалась рукоятью, у которой переднее плечо перекрестья было согнуто под тупым углом (от 100 до 105 градусов), переходящее в защитную дужку, доходившую до навершия, не соединяясь, однако, с ним, в то время как тыльное плечо было, как правило, уплощенным в так называемый mlotek, которому придавался вид трилистника, либо он имел полукруглый выступ. Общая длина плеч перекрестия (без защитной дужки) равнялась примерно 12 см, длина усов — около 8 см.

Изнутри к рукояти крепился так называемый палюх — плоское металлическое кольцо, служащее для зашиты большого пальца, для чего оно было нередко расковано в щиток, а также предназначенное для лучшего удержания оружия в руке. Его ширина равнялась 2,5 см.

Собственно, такие защитные кольца появились еще на саблях венгерско-польского типа и первоначально представляли собою согнутый в кольцо верхний ус перекрестия, а впоследствии стали изготовляться особо. Эфес сабли изготовлялся в подавляющем большинстве случаев из стали, в отдельных случаях — из бронзы и украшался таушированными узорами из латунной проволоки. Рукоятка обматывалась металлическим жгутом или тесьмой.

Общие параметры клинков гусарских сабель были следующие: средняя кривизна клинка около 6—7 см, длина — около 82,5—86 см, ширина полосы у рукояти — 2,3—2,8 см, длина пера — 20—25 см (вообще в большинстве случаев оно было слабо выражено), расстояние от центра удара до центра тяжести клинка — 20—25 см. Клинки по всей длине покрывались желобками.

Ножны гусарских сабель изготовлялись из дерева и обтягивались козьей или ослиной кожей.

В руках поляка сабля была грозным оружием. Вениамин Краузе, немецкий офицер, ветеран Тридцатилетней войны, например, так описывал поле боя, которое он увидел после столкновения поляков и запорожцев: «На поле боя остались будто палачом разрубленные тела. Можно было увидеть отрубленные шеи, руки вместе с плечами. В частности, один мертвец имел страшный вид — был разрублен от лица к затылку».

Кончары

Ранние польские кончары, применявшиеся до середины XVI в., имели такую же по конструкции рукоять, что и у меча, с прямым или S-образным перекрестием и грушевидным навершием. Они были довольно тяжелыми, очень узкими и достигали в длину 130 см. Кончары, использовавшиеся до начала XVII в., были более легкими, имели полузамкнутую гарду и шаровидное навер-шие. Их длина доходила до 160 см. Польские кончары XVII в. по конструкции рукояти походили на венгерские сабли.

Большая длина кончара была связана с его довольно специфической функцией: после того как копья ломались, кончары превращались как бы в их заменители, всаднику достаточно было вытянуть руку с кончаром вперед. Они были чисто боевым оружием и в отличие от сабель не имели парадных вариантов. Впрочем, иногда в Польше использовали очень богато украшенные восточные кончары, купленные или взятые в качестве трофея, отличавшиеся короткими рукоятями с шарообразным навершием и овальным щитком вместо перекрестия.

Это оружие применялось только в конном бою, поэтому его никогда не подвешивали к поясу, а прикрепляли к седлу под левым или правым коленом. В своей книге «Путешествие по Украине* знаменитый Боплан писал: «С правой стороны у гусap привешен кончар длиною 5 стоп, широкий у рукояти, сужающийся к острию, четырехгранный. Это удлиненное оружие служит для поражения поваленного на землю неприятеля».

«У луки с левой стороны имеют они пистолет, под левым бедром привешенный к седлу кончар, очень длинный, который применяют после переламывания копий», — писал Себастиан Цефали, Кончар являлся, можно сказать, последним европейским мечом, сохранявшим почти традиционную форму, хотя и предназначался почти исключительно для укола. Существует едва ли не единственное изображение рубки кончаром, оставленное итальянским художником, наблюдавшим боевые действия войск короля Яна Собесского; там кончар имеет двуручную рукоять (что не исключено, но малотипично). И известен единичный же случай применения даже не кончара, а обычного меча (вероятно, из дедовских арсеналов) в 1651 г., в битве под Берестечком.

Чеканы

Боевые гусарские чеканы практически ничем не отличались от аналогичного западноевропейского оружия. Применяли их в качестве предмета вооружения кавалеристов с XVI по XVIII вв. Помимо своего прямого предназначения они также играли роль знаков отличия для поручиков и ротмистров.

Палаши

Палаш был довольно широко распространен в Польше, однако не мог соперничать в популярности с саблей (хотя в XVII в. иногда и употреблялся вместо нее), но зато часто заменял собою кончар. Его так же, как и кончар, подвешивали к седлу под левым коленом. В XVII в. применялся венгерский палаш с рукоятью сабельного типа, общая длина которого достигала 114 см.

Польская школа сабельного фехтования появилась практически одновременно с повсеместным распространением сабли на территории Речи Посполитой и через некоторое время заслужила репутацию одной из самых сильных в Европе. Дело дошло до того, что в XVIII в. даже турки всерьез утверждали, что исторической родиной сабли является... именно Польша — так велика была слава польских рубак.

В XVII в. появился уже вполне специфический стиль фехтования на саблях, о чем свидетельствует тогдашняя поговорка: «Венгерец бьет наотмашь, московит — сверху вниз, турчин — к себе, а поляк «на крыж» машет своей саблей». В словосочетании «на крыж» как раз и заключалось своеобразие польского способа сабельного боя.

Этот способ боя получил в Польше наименование «sztuka krzyzowa», поскольку во время фехтования клинки сабель, пересекаясь друг с другом во время парирований ударов, как бы образовывали крест, то есть пересекались под прямым углом. Так как рукояти кара-бел или гусарских сабель не обладали развитыми гардами, как, например, шпаги, поляки применяли так называемые dlugi zaslony (длинные защиты) — переворачивали саблю клинком книзу, чтобы вражеское оружие при соскальзывании не попало по незащищенной кисти.

В польском фехтовании на саблях различали следующие основные виды ударов: 1) продольный удар сверху вниз, называвшийся «голова»; 2) продольный удар снизу вверх, под подбородок; 3) горизонтальный удар между бедром и лопаткой, называвшийся «ударом отцовским»; 4) вертикальный удар от левого плеча или левого уха наискосок к правому боку через грудь — «референдарский удар»; 5) горизонтальный удар в левую часть головы (щеку); 6) вертикальный удар от левого бока, повернув клинок острием вверх, к правому плечу через грудь наискосок, называвшийся «сенаторским ударом».

Сами сабельные удары по своей эффективности подразделялись на следующие основные типы:

1) удар прямой, толкающий — был не очень сильным, но зато очень быстрым и точным, этот удар можно было использовать в поединках как на малых, так и на относительно больших дистанциях, как в схватке с одиночным пешим противником, так и в конном бою (особенно во время общих столкновений), когда возникала необходимость наносить множество очень быстрых ударов в разных направлениях;

2) удар разрубающий (так называемый тесачный), наносившийся с локтевого или плечевого замаха, дававший в результате очень сильный эффект, такой удар использовался прежде всего в пешем бою на малых дистанциях (даже против неприятеля, который мог быть частично защищен доспехами);

3) удар протягивающий, когда сабельный клинок своим движением как бы протаскивали по телу противника, наносившийся замахом от плеча, дававший большой эффект в ходе схватки и на относительно удаленных дистанциях, такие удары применялись для разрубания тела противника или его вооружения, с их помощью можно было наносить режущие раны концом клинка в конном или пешем поединке.

Надо сказать, что и различные типы польских сабель конструктивно приспосабливались для определенной манеры боя. Так, например, сабли венгерско-польского типа применялись для нанесения так называемых, используя польскую фехтовальную терминологию, дубинных ударов, чаще всего при замахе от плеча, чему немало способствовало хорошо развитое перо на конце клинка. Карабелу же, благодаря конструкции ее рукояти, которая создавала хороший упор для мизинца, применяли для дуговых или протягивающих ударов.

Кроме рубящих ударов, в сабельном бою часто применялись и колющие, но заметно отличавшиеся по характеру от уколов, наносимых, скажем, мечом. Из-за изогнутости клинка саблей очень трудно было нанести прямой укол, зато благодаря ей же она прекрасно подходила для нанесения ударов сбоку, снизу или сверху, что имело немаловажное значение для борьбы с таким противником как, например, вооруженный круглым щитом турок.

Исходя из польских текстовых источников, датированных XVII в., можно заключить, что: а) большинство схваток на саблях, как на войне, так и в мирное время, производилось пешим порядком и с одиночным противником[Возможно, это связано с тем, что шляхтича даже в ходе военных действий сопровождала свита боевых холопов, которая «оттягивала» на себя аналогичное сопровождение его противников, позволяя именитым воинам вести подобье поединков, не ввязываясь в массовую схватку.]; б) на каждые 19 попаданий 14 приходилось по руке (в частности по большому пальцу) и 5 —. в голову: «...после второго или третьего удара отсек ему пальцы», «...пришлось ему рубиться со Снарским, которому он отсек палец»; в) часто использовались защиты оружием и ответные атаки: «...хватил он меня знатно, так что сабля задрожала в кулаке, — выдержал выпад. Схватились мы с ним еще раз десять — ни мне, ни ему»; г) схватка конных противников по своей тактике зачастую походила на пеший бой. Следовательно, уход с линии атаки прыжком или отшагиванием имел подчиненную роль (по сравнению с теми же отбивами) и применялся в той же мере, как маневр всадника, шпорящего и осаживающего лошадь на коротком аллюре.

Владению саблей обучались поначалу индивидуально, примерно так же, как и средневековые рыцари, то есть у своего отца или какого-либо иного родственника либо у человека, который сам хорошо умел фехтовать и участвовал в военных походах. Технику ударов отрабатывали с применением «пальцат» — деревянных палок, на которых устраивались учебные поединки, причем зачастую самостоятельно, как развлечение, что помогало лучше усваивать фехтовальные премудрости:

«Еще одним развлечением во время каникул были палки, называвшиеся пальцатами, которыми, затевая поединок, студенты фехтовали между собой. Это упражнение было весьма необходимо для поддержания в шляхтичах достоинства, как средство для приучения молодежи к будущему овладению саблей».

Не менее популярным оружием, чем сабля, были чеканы. Во время боя польские кавалеристы часто использовали их не только как самостоятельное оружие, но и применяли их в паре с саблями — отбивали ими вражеские удары. Чекан считался обязательным предметом вооружения не только для тяжелой, но и для легкой кавалерии. За его многофункциональность, поскольку им можно было наносить удары как острием, так и обухом, плазом или древком, о нем была сложена поговорка: «У чекана обух На разбойника, плаз — на приятеля, топорище — на холопа»[Эта многофункциональность, возможно, была перенесена и на обращение с гуцульским топориком; хотя последний восходит к венгерским формам оружия, но влияние Речи Посполитой, несомненно, проявилось и здесь.].

На саркофаге короля Яна Казимира есть изображение пехотинца с чеканоподобным оружием в левой руке (вместо обуха оно имеет лезвие), отбивающегося от татарина или запорожца.

В мирное время шляхтичи тоже не расставались с этим оружием; выходя из дому, опирались на чекан, как на тросточку, благо длина рукояти это позволяла. В руках сильного человека это было страшным оружием, а наносимые им раны оказывались зачастую смертельными.

Надо сказать, что польские дворяне по своему честолюбию ничуть не уступали своим, скажем, французским коллегам, а поскольку чекан был всегда под рукой, его моментально пускали в дело. В своей книге «Описание обычаев» Ю. Китович писал об этом так:

«Шляхтич, когда выходил из дому, прикреплял к боку саблю, брал в руки обух, который, помимо этого наименования, назывался также наджаком или чеканом. Выглядел он так: толстое древко, высотою от земли по пояс человеку, на конце, рукою удерживаемом, цилиндрический набалдашник — продолговатый серебряный, посеребренный или вообще латунный; на другом конце этого же древка крепко насажен молот железный, латунный, а то и серебряный, с одного конца подобный сапожническому молотку, другой же конец, если был плоско-раскован как топорик, то именовался чеканом, если выглядел как клюв, крупный, несколько загнутый, то назывался наджаком, если же он загибался в кольцо как баранка — звался обухом. Страшное это было оружие в руках поляка, особенно когда вокруг царили настроения, к склокам и дракам склоняемые. Саблей один другому рубил руки, рассекал губы, ранил голову, но пролитая кровь утихомиривала сражающихся. Обухом же наносили раны часто смертельные, не видев крови, а потому — не видя ее — не сразу опоминались, ударяли все сильнее и сильнее и — не раня кожу — ломали ребра и крушили кости. Шляхтичи, ходившие с этими обухами, более всего ими лишали здоровья своих подданных, а иногда и жизни.

Поэтому на больших съездах, сеймах, сеймиках, трибуналах... не позволительно было показываться с наджаком.

Инструмент этот и вправду был страшным, потому что когда один другого человека острым концом наджака ударял, то убивал сразу, вонзая железо в кость навылет».

Добавим, что чекан и психологически было легче пустить в ход, так как он не требовал выхватывания из ножен, а писаные и неписаные законы сурово осуждали того, кто первым обнажил оружие...

Злоупотребления шляхтичей чеканом в мирное время для решения споров на сеймиках или в корчмах стали причиной постановлений коронных сеймов 1578, 1601 и 1620 гг., которые запрещали использование этого оружия в мирное время: «Объясняя давние правила и законы, к безопасности и к миру общества изданные, и опираясь на конституцию anno 1578 et 1601 и других, о запрещении необычного оружия и вооружения постановляющих, видя, что чем далее, тем большее своеволие возрастает в людях... дабы пресечь злые помыслы, постановляем omnium Ordinum unamuni consensu acce-dente, дабы ни один cujuscunque conditionis не отваживался отныне, чтобы носить чеканы публично, под угрозой штрафа в двести гривен... Всякое же на войне против неприятелей королевства употребление чеканов или иного оружия сохраняем».